«Даже в самом пустом из самых пустых есть двойное дно…»
Э. Шклярский
Э. Шклярский
- Не надо, чтобы нас видели вместе. Ты девушка Сереги, у меня потом проблемы будут. Так что приходи тайно и никому не говори. Да и неприятностей на работе мне не надо.
Данька сидел спиной к Наташе и разговаривал максимально тихо. Со стороны могло показаться, что он шепчет себе под нос написанное в конспекте. Небольшого роста, субтильный с мягкими девичьими чертами лица, он вовсе не походил на третьекурсника. Он вообще был «редким зверем» в университете имени Богомольца: не из богатой семьи, не потомственный медик и не еврей. Обычный мальчишка, сутулый нескладный подросток с печатью эмо на лице. Трогательная косая челочка, удлиненные височные пряди, постоянно влажно-грустные глаза. Мальчик-конфетка, сошедший с кадров аниме для девочек. Говорили, что его отец был милиционером – простым ппс-ником, и погиб в девяностых, вроде защищая то ли какую-то девочку, то ли торговцев с рынка. Говорили, что мать Даньки больна и постоянно находится в больнице, а сам он живет с бабушкой и старшей сестрой. Все эти слухи вызывали обильно-слезоточивое сочувствие у девочек и презрительное хмыканье у парней, мол, парню бы работать, семье помогать, а он штаны протирает в одном из самых дорогих университетов. И где только деньги берутся на обучение? Хотя вроде на государственной дотации, отличник. Но взяток преподам это не отменяет.
Здание надвигалось, давило своей мрачной вычурностью геометрического буйства фантазии архитектора. Наташа поймала себя на мысли, что раньше не задумывалась, как выглядит городской крематорий: словно наслоившаяся бетонная чешуя, вздыбившаяся под порывом ветра. Здание было вполне посмодернистким и никакой «готичной тоски» в себе не несло. Оттого сильнее ощущалась его пугающая нелепость. Не пугающая. Мрачная и помпезная. Конечно же, девушка удивилась тому, что Данька работает в крематории, хотя ночные смены казались оправданными: днём надо учиться, заочки или вечерки в «меде» нет. Неожиданное место работы. Но потому и приглашение выглядело вдвойне привлекательным: если и изменять Сереге, то лишь с таким милашкой как Данька. А крематорий… это же так романтично. Естественно, пока она не поделилась с подружками, боялась, что Данька струсит и не придёт. Но зато после свидания можно во всех подробностях посмаковать…
Данька открыл дверь, пропуская гостью и оглядываясь по сторонам. Нервно прокручиваемый браслет неожиданно лопнул, просыпавшись бисеринами на крыльцо. Парень принялся собирать бисер, оглядываясь по сторонам. Девушка передернулась. Она любила этот браслет. Он был почти оберегом. Не стоило его так теребить, теперь уж не исправишь. Обидно. Но есть Данька, значит – нечего хмуриться и сожалеть о побрякушке.
- Меня никто не видел, пусто на улице. Ты ведь просил, я понимаю… - проворковала Наташа, предвкушая нетривиальный вечер. Глядя на настороженное лицо парня, девушка действительно понимала, что в его ситуации лишиться работы – полный крах. Естественная женская жалость сдавливала грудь до поблескивания слез в глазах.
- Вот и хорошо. Не люблю неоправданные риски, - ответил Данька, запирая дверь. Он повернулся к девушке, обнял со спины, пока она снимала пальто. Мягкая ладонь с чем-то знакомо пахнущим закрыла рот и нос Наташи. Угасающая память дала подсказку слишком поздно: диэтиловый эфир. Глухой удар по затылку выключил сознание.
- Я бы на твоем месте не просыпался. У меня мало эфира и нет маски, - первое, что услышала Наташа, попытавшись открыть глаза и сконцентрировать сознание. Ровный спокойный голос Даньки. Вялая память неохотно подкинула события сегодняшнего вечера.
- Сколько… я так?.. – пересохшие губы не давали говорить, оставалось лишь хрипло шептать.
- Тридцать четыре минуты. Инструмент еще не готов, так что придется подождать. Начальство задержалось, не успел простерилизовать, - буднично ответил Данька, а в душе Наташи начала подниматься буря паники.
- Ты!!! Ты!!!
- Не дергайся, иначе остатки эфира быстрее выветрятся и будет совсем нехорошо. Тебе. Все равно не вырвешься, мы здесь трупы равняем.
Только после этих слов девушка заметила, что она раздета донага и прочно зафиксирована на столе. Голые кафельные стены, пропитанные запахом формалина, бетонный пол. Ассоциации с моргом просочились в мутный мыслепоток.
- Псих! Мерзавец!
- Не утруждайся. Я не псих. Наверное, осознание того, что попала к маньяку, стало бы для тебя самооправданием. Это не так. Я просто работаю. Поставщиком органов для трансплантации. Надо же где-то деньги брать.
Всё ещё вялое сознание отказывалось принимать реалии. Девушка заметалась, в попытке вырваться, но натолкнулась взглядом на равнодушные глаза Даньки и затихла. Заплакала.
- Дань, опомнись, мы же вместе три года учимся, мы же друзья…
- Друзья? Не припомню, чтобы был твоим другом. Мы даже не общались до этого приглашения. Я же не ровня твоей компашке, бедный мальчик.
- Так ты… ты из-за этого? Из-за того, что я из хорошей семьи?!
- Хорошей? Бедные семьи, по-твоему, плохие? Но неважно. Нет, не из-за этого. Просто твоя медицинская карта подошла. Знаешь, твое здоровье близко к идеальному, органы в полном порядке.
- И всё?!
- Да. Не стоит искать мотивов там, где их нет. Я бы и с бомжами работал, благо их тонны и риска никакого, но они ни на что не годятся, рассадник патологий и болезней. Оскорблена, что попала сюда всего лишь из-за здорового тела?
- Да как ты смеешь! Отпусти меня немедленно! Меня будут искать! Тебя посадят!
- Искать? Наверное, будут. Правда, тебя не хватятся, пока родители не вернутся из круиза. Я удачно выбрал время. Так что пройдет неделя, ведь ты и так часто пары прогуливаешь. И у меня уж точно искать не будут.
- Тебя все равно найдут! Не будь таким самоуверенным! – она кричала, дергалась в зажимах, но к освобождению не продвигалась ни на йоту.
- Я не самоуверен. Просто соблюдаю правила. Знаешь, кто их не соблюдает – становится жертвой.
- Твоей?
- Зачем так глобально? Кто не соблюдает правил пожарной безопасности, тот рискует сгореть, правил дорожного движения – попадет в аварию, на воде – утонет. Видишь, как всё просто.
- И какие же правила нарушила я?
- Поведения с незнакомым человеком. Сама подумай, никого не предупредив, ты пошла в ночь на встречу с незнакомцем. И куда? В крематорий. Безлюдное место. Зачем? Наверное, насолить своему парню, изменив ему с другим. Это уже нарушения правил морали.
- Уж кто бы о морали говорил! Как ты можешь, ты же будущий врач!
- Кстати, врач, от слова – врать. Так что с врачебной этикой ещё тот анекдот. И еще, врачи спасают жизни. Я тоже спасаю. Кто-то не может жить без печени, к примеру. Вот я и помогаю. Не вред ведь, спасение жизни.
- Ты убиваешь! Разве может чья-то смерть спасти жизнь?!
- Может. Мой отец умер, чтобы другие жили. Каждый день во всех больницах мира убивают ребенка, чтобы спасти жизнь матери и наоборот. И это не добровольная жертва, а выбор врача – чью жизнь спасать. Вот и я выбираю.
- Тебя все равно поймают!
- Может быть. Но точно не на тебе. Я соблюл все правила. А ты нарушила несколько. Вот Светка умнее оказалась. Пришлось идти с ней на настоящее свидание в людное место, есть мороженное и смотреть кино. Если бы она после этого пропала, на меня показали бы пальцем, мотив бы придумали. А дальше – сложности. Были бы у меня. Потому здесь не она, с которой меня видели, а ты. Мы ведь не пересекались.
- Ты слишком разговорчив!
- Надо же время как-то убивать. Вот и инструменты готовы.
При виде раскладываемых скальпелей и зажимов Наташа истошно завопила, окончательно сбрасывая муть наркоза. Сознание прояснилось и девушка осознала весь ужас происходящего. Её не просто будут убивать, её вскроют по живому. Потому что Даня экономит наркоз, ведь его так сложно достать, не засветившись.
- Даня!!! Данечка, родненький! Отпусти!!! Я для тебя, что хочешь! У папы много денег, очень много! Он даст, сколько хочешь!
- Глупая, да? По-твоему, я выпущу из этих стен подсудную статью? Ищи дураков. И хватит уже. Не прикуси язык.
Жесткая деревяшка вклинилась между зубами, не позволяя кричать. Выплюнуть помеху оказалось невозможным. Хромированный скальпель сверкнул в матовом латексе перчаток. Приглушенная остатками наркоза боль указала на продольный разрез брюшной полости. Сквозь огненную вспышку располосованного живота, Наташа успела подумать, что болевой шок ей не грозит так быстро, а значит – это будет долгая ночь. Вымученный вопль прорвался сквозь кляп. Помутившийся взгляд выхватил сосредоточенное лицо Даньки, мастерски перекрывающего основные сосуды во избежание большой кровопотери. Хирург-самоучка хорошо знал материал, потому и стремился по максиму выдержать организм в рабочем состоянии.
Точные, рассчитанные по секундомеру уверенные движения. Начинать нужно с селезенки – тело функционирует без неё достаточно долго, если купировать сосуды. Вторыми в очереди - почки. Осторожно, чтобы случайно не задеть кишечник. После изъятия печени счет пойдет на секунды, максимум – пара минут. Но этого более чем достаточно, чтобы вынуть сердце. Опыт. Ошибка недопустима. Прошло то время, когда Данька мог брать лишь один орган. Теперь он разбирал тело, как конструктор. Больше органов – больше денег. Остаётся лишь сожалеть о неиспользованном материале, совершенно непригодном для трансплантации. Последним штрихом – снять роговицу.
Распотрошенный труп отправился в печь, дождавшись своей очереди в череде бомжей. Мало кто задумывается о том, почему крематории работают ночью. Но Данька знал, ночная смена – вовсе не сторож. Кладбищенская земля дорого стоит, никто даже в «братских могилах» не станет хоронить тех, у кого не нашлось родственников. Никакого криминала, все по закону. Государство избавляется от трупов. Ночью. Потому что днем придут скорбеть над инсталляцией погребального костра благостные граждане, хоронящие близких. День для людей. Ночь для человеческого хлама.
Обзорное окно рисовало страшную картину, а Данька пил чай и скучающе смотрел на еженощный ритуал: труп оживал. Тело корчилось, взбрыкивало, распрямляя и скрючивая конечности, приподнималось, словно хотело вырваться из полыхающей печи.
«Удобная штука», - думал Данька, вычищая печь после очередного трупа. Даже металл сплавлялся, не говоря о моментально стаявшей одежде. Чисто. Новая порция пищи ненасытному огню крематория. И мысли о новом «клиенте». Это будет Егор. Он давно посматривает на Даньку с определенным интересом. Наверняка загорится идеей ночного приключения и, возможно, секса. И даже если проговорится, предвкушая встречу, то… Данька же не виноват, что этот педик чего-то там нафантазировал.
Помыть пол и инструменты, очистить стол. Работать Даньку пристроил патрон, он же и заказами снабжал. А еще все давно привыкли, что Данька практикуется на трупах, потому и инструмент держит здесь. Будущий хирург. Ему позволяли, хвалили за рвение. Трупов бомжей не жаль для хорошего дела. Главное, чтобы чистоту соблюдал. Но Данька всегда был очень аккуратен и не допускал халатности, даже практикуясь.
Костные останки отправились в кремулятор. Данька улыбнулся. Курьер, забравший боксы с органами, передал квитанцию оплаты. Теперь достаточная сумма для операции. И шансы на выздоровление мамы здорово возросли. Завтра он отправится в больницу с чеком. До сих пор ему удавалось оплачивать лечение в одной из лучших больниц Киева. Ссылаться на анонимных любителей благотворительности так удобно. Наконец-то закончатся эти мучения, и мама вернется домой. Данька улыбался. Пил чай, штудировал учебник, готовясь к завтрашнему зачету, оставаясь любящим сыном и прилежным студентом с серьезными перспективами на место хирурга в хорошей клинике. Ведь… это так просто.
