Странные люди зависли на проводах из оранжевых листьев. Прозрачный морозный воздух сгущает краски, делая их невыносимо яркими, кричащими. В бархатной пасмури неба ни намека на тучу или солнечный отблеск. Не мрачно, но прозрачно. Словно кто-то отмыл стекла зрачков до бриллиантовой чистоты. Осень. Странное время для странных людей. И они снегирями громоздятся по ветвям рябины, не вступив в зиму, но уже зимуя. Они трещат по скамейкам и переругиваются с голубями, они тонут в палой листве, обходя пряно пахнущие проталины в асфальте, словно лужи. Желтым по серому, оттого ярко до рези в глазах. И мягко-шуршаще метлой по тротуару. Вихрь в полном безветрии, переплетение танца опавшей листвы. Странный воздух, холодный, колючий, который везде и которого мало. Пресыщение озоном опасно кружит голову, обжигая грудь новой порцией вдоха. Весна грязна и уныла, осень же поражает своей чистотой, словно рачительная хозяйка, проветривающая дом перед тем, как лечь спать. Скоро сон. Но до него еще не так мало, как кажется. Еще есть время надышаться чистым ядом палых листьев и жухнущих цветов. И болезненно-пьяный запах хризантем. Игольчатый и ржавый. Шурх-шурх. Метла по асфальту двора. И тётечка тоже оранжевая. Дворники, они всегда осенние. Тихо-тихо, и только размеренное пошоркивание метлы из вишневых прутьев. Наверное, есть какой-то сакральный смысл в том что, несмотря на блага цивилизации, дворники все также сами сооружают метлы. И всегда из вишни. Может быть потому, что срезанные ветви пахнут так же терпко, как и осень? Есть в этом всем какое-то невыносимое колдовство, даже раздражающее. И оттого понятное. Мир становится странным, заражая всё и всех вокруг своим состоянием, развешивая бытие на проводах из палых листьев.