Я так долго смотрел в бездну, что она наконец-то посмотрела на меня. Из невозможной глубины меня самого. Самое сложное, это признаваться самому себе. Потому что себе не соврёшь, будь ты хоть трижды мастером самообмана. И всё же странно оставаться жить после того, как умер.
Когда я умер? Я не помню. Но точно знаю, что это произошло. Почему я остался, а не ушел в небытие? Сложный вопрос. Хотя… простой. На самом деле это была ответственность. Обязательства. Жалкое оправдание, но единственно верное. Таким уж я был при жизни, таким остался после смерти. Вместе с обязанностями остались и привычки. Именно они не позволили понять сразу, что меня уже нет. Мне самому не позволили понять, а уж окружающим и подавно.
Привычки – страшная сила. И одна из самых сильных привычек – ставить цели. Человек с целью не может быть мёртвым. И это самый жестокий самообман. Считать, что чего-то хочешь достичь, когда на самом деле ничего не хочешь. Болезненное желание вернуться к естеству. Стать прахом. Напрочь перечеркнутое сомнительными целями, стремлением к тому, что на самом деле не играет никакой роли. Не имеет смысла.
Оставаться лишь потому, что чего-то не сделал. Обманчивое желание, приправленное ответственностью. «Мы в ответе за тех, кого приручили». Я приручил слишком многих. И не мог их бросить. Поэтому придумывал себе занятия и увлечения, создавал видимость жизни и страстей. Символика желаний. Прочная паранджа, изящно прикрывающая обглоданный скелет. Завеса, не позволяющая понять собственную опустошенность. Так легко цепляться за иллюзии, созданные ради самооправдания. Но иллюзии всегда остаются только иллюзиями. Они никогда не станут чем-то настоящим, значимым.
Чего-то не дорассказал, не достиг, не донёс, не доделал, не дописал. Да потому что и не надо было. И поэтому всё валится из рук.
Когда я умер? Наверное тогда, когда залпом выпил две упаковки снотворного. Давно это было. Очень давно. В той жизни, которая была настоящей. У призраков хорошая память, поэтому я отлично помню, почему это сделал. Нет, не от отчаяния или страха, не от усталости, не от безысходности или несчастий. Я это сделал от опустошенности. Я умер тогда, когда понял, что моя жизнь закончилась. И зачем-то остался здесь. Глупость какая.
Единственное чувство, которое способен испытывать призрак, это неправильность происходящего, неправильность собственного существования в мире живых. Смешно, но я даже пытался любить. И пафосно сказал последней возлюбленной, что после неё не смогу больше полюбить. Это было правдой, хотя я и пытался снова, завязывал отношения. Очередная глупость. Я выгорел задолго до того, как случилась эта последняя. Но ей хотя бы достались отголоски прошлого меня, настоящего меня. Прочим же – лишь боль и пепел. Ничего не поделаешь, я жесток и эгоистичен.
Наверное, я смог бы дальше заблуждаться и плыть в плену иллюзий. Вот только обязательства закончились. Нет, можно придумать новые, только они будут настолько фальшивы, что даже думать тошно. А настоящих больше нет. Я не смогу цепляться за «прирученных». Потому что они наконец обрели собственные крылья, встали на ноги, оттолкнулись в прыжке, и начали собственный полёт. К счастью или сожалению, но я не отношусь к тому типу людей, которые считают нужным заботиться о подопечных до гробовой доски. Оперились – и ладно. Потому что больше всего я уважаю свободу самостоятельности. И отлично понимаю, что дальнейшая опека превращается в обузу. Я не альтруист, я не могу жить для кого-то. Есть грань даже моей ответственности.
Когда это случилось, я ещё некоторое время плыл в привычках, в фальшивых целях, которые себе поставил. Но этого хватило ненадолго. Моя бездна меня настигла, плюнув в лицо громадиной опустошения. Полнейшее отсутствие желаний. Осталось лишь планомерно доводить себя до грани. Наверное, это последний отголосок жизни: узнать, где же он, мой предел. Осталось немного. Потому что пришло окончательное осознание происходящего. И не осталось вопросов по поводу навалившейся депрессии и полной неработоспособности. Потому что нет никакой депрессии. Есть понимания факта. Есть принятие того, что я и есть бездна. И что пора закончить этот затянувшийся фарс.
Бездна так долго смотрела на меня, что наконец-то я решился взглянуть в неё.