_________________
- Храни их, Инари-о ками…
Хлоп. Хлоп.
Человек стоял на коленях. Он был один среди водной глади. Он не тонул, удерживаемый лунной дорожкой. Одежда была изодрана и перепачкана золой и кровью. На запястьях и шее виднелись багровые следы от верёвки. Лунный свет вычеканивал и освещал каждую чёрточку, каждую складку ткани. Лунный свет серебрил падающие с подбородка капли. Человек, стоящий на коленях, беззвучно рыдал, закрыв лицо руками. Но измождённые ладони не могли удержать слёз. И те звонко падали, рождая мелкую рябь на воде. Седые волосы паклей облепили плечи, грязными лохмами свисая до поясницы. К лунному серебру, отражённому в морской безмятежности. Человек поднял лицо к сияющему диску ночного светила. Он не был стар. Он бесконечно устал от пережитого.
- Ты похоронил их, Цукиёми? Благодарю.
Ответа не последовало. Человек говорил с небом, а оно безмолвно.
- Этот путь… ты хочешь, чтобы я жил и искупил свою вину? Я принимаю это наказание. И не ропщу. Слышишь, Цукиёми, я больше не заплачу. Никогда. Я буду жить за них всех. И умирать за них. Ты ведь этого хочешь, Цукиёми?
Небо не отвечало. Человек поднялся с колен и побрёл по указанному пути. Лунная дорожка исчезала за спиной, растворялась, словно свет переставал существовать. Лунная дорожка была лишь для этого человека, она указывала путь к берегу. Человек знал, что безмолвствующий Цукиёми направляет его. Человек принимал условия бога.
Глава первая
читать дальше- За реку! Все за реку! Бросайте всё, бегите! - крик старейшины потонул в смешавшихся звуках погрома. Дома у подножия горы уже пылали. Скоро настанет очередь и остальных. Вопли раненных, вой перепуганных животных, стенания по умершим, рёв нападавших и грохочущее гудение пламени. Всё переплелось, сбилось в монотонный вой, настолько громкий, что закладывало уши. Дым пропитался криками и кровью, дым стал страхом, невероятным ужасом, сковавшим селян перед лицом творящегося кошмара. Старейшину никто не слышал. Пожилой, но вполне ещё крепкий, он пал на колени, закрывая лицо руками. Никого не спасти. После этой ночи некому будет отстраивать деревню заново. Нет надежды. И хоть волком на луну… лунный свет.
Лунный свет молочным маревом залил полыхающую окраину деревни, вытеснив все звуки. Лунный свет остановил грохочущее пламя, замедлил все движения. И люди, и ёкаи, напавшие на селян, – все замерли, придавленные этим светом. Навалившаяся тишина ослепляла. И в этой тишине прозвучал шаг. А за ним – слово.
- Рин!
Воздух задрожал и словно задохнулся, колючим комом сворачиваясь в горле всех присутствующих. И снова шаг. И слово, копейным остриём вспарывая тишину.
- Пё!
Рванувшийся ветер, сдувающий языки пламени с полыхающих крыш.
- То!
- Ша!
Старейшина решился открыть лицо, осторожно поднял голову, пытаясь разглядеть того, кто остановил бойню. Человек в светящихся одеждах стоял против застывших демонов. Он сделал ещё один шаг ритуального танца, вонзая в происходящее очередной клинок. Только оружие – веер.
- Кай!
Взмах веера, как взмах меча.
- Дзин!
Старейшина наконец-то смог вздохнуть. Его глаза наполнились слезами надежды. Он молился. Не богу. Человеку.
- Онмёдзи… мы спасены… онмёдзи…
Светящийся человек продолжал свой танец, ускоряясь, наполняя слова яростной силой, пронзительной чистотой, способной усмирить даже тех демонов, что напали на деревню. Сила вилась, сливалась в символы, подчиняясь танцу и словам. Кровавая печать становилась всё отчетливей, заставляя ёкаев ёжиться, сжиматься. И отступать назад, к границе света.
- Рецу!
- Зай!
- Дзен!
- Тенпо!
- Теннай!
- Тенсё!
- Тенпо!
- Тенкин!
- Теншин!
- Тенчу!
- Теннин!
Танец онмёдзи прервался на незаконченном движении. Словно танцующий размышлял. И всё же в горящий багрово-черным символ был вбит последний клин.
- Тенней!
Он заговорил:
- Вы можете уйти, мне не нужна ваша смерть. Я не хочу убивать вас, - голос онмёдзи был наполнен лунным светом, звучал спокойно и уверенно, звенел в мертвенной тишине.
- Ты смеёшься над нами, смертный?! Да я тебя один в клочки порву! – заревел ближайший из ёкаев. За ним вступили и другие. На миг могло показаться, что сейчас они ринутся на человека и его настигнет судьба растерзанных селян. Но так могло лишь показаться. Выражение лица онмёдзи не изменилось. Он просто взмахнул веером, посылая пылающий знак в сторону демонов. И не отвёл взгляд, даже когда, не выдержав увиденного, очнулись и закричали женщины и дети. Кровавые ошмётки демонского племени падали наземь несколько секунд.
- Глупцы, - тихонько прошептал онмёдзи и повернулся к старейшине.
- Ты – странствующий онмёдзи? – глава деревни поднялся с земли и неуверенно сделал шаг навстречу.
- Нет, я – священник.
- И кому же из богов ты служишь?
- Инари-о ками.
Старейшина поперхнулся. Задумался, словно вспоминал всё, что знал о рисовом боге. Неверие отразилось на лице.
- Конечно же, я – онмёдзи. Просто не все онмёдзи – священники. И не все священники – онмёдзи, - спаситель даже попытался неловко улыбнуться. - Проведи меня на гору. Я там намерен возвести святилище, так что засевшему ёкаю придётся потесниться. Тем более, если я не пойду сейчас, то он обрушит свой гнев на деревню. Ведь это его подданные погибли от моей руки. У нас мало времени.
Ответа не потребовалось. Старейшина глубоко вдохнул, собирая остатки мужества. Оглянулся на селян, постепенно приходящих в себя и так же постепенно осознающих масштабы бедствия, – ещё пара мгновений и деревню захлестнёт вой и стенания. И сделал знак рукой: следовать за ним. Времени действительно не было. Лунный свет погас.
- Я – Ямадоджи, глава этой деревни. Как тебя называть, священник? – старейшина шел за онмёдзи, указывая путь из-за спины защитника. Никак иначе священник не воспринимался. И не мог позволить беззащитному человеку прокладывать путь.
- Момидзимару.
В темноте не разглядеть лица, а в лунном свете, заполонившем деревню во время сражения, было не до рассматривания спасителя. Единственное, что смог отметить старейшина, так это светлые одежды, от которых отражался свет, и длинные седые волосы, перехваченные лентой на уровне пояса. Возможно, священник не был скуп на слова, но сейчас выглядел сосредоточенным и молчаливым. Из-за этого путь на гору казался напряженным и бесконечным, хотя обычно занимал не более получаса.
- Назад! Держись позади меня, но не выходи за границу барьера. Так будет безопаснее, - произнёс Момидзимару, едва они достигли нужного места. Когда-то здесь было святилище – скромный алтарь для подношений Инари. Знал ли священник, когда говорил о возведении святилища, что здесь уже оно когда-то было, и поклонялись именно рисовому богу? Ямадоджи решил, что если и не знал, то чувствовал. Или понимал. Кто их разберёт, этих служителей богов? Сейчас лучше следовать указаниям. Но вот барьера нет. И только старейшина подумал об этом, как увидел, понял то, что случилось в деревне. Тихий отсчёт.
- Ич, ни, сан, ши, го, року, шичи, хачи, ку, джу!
Белесый мягкий свет разлился по поляне, на которой раньше находилось святилище.
- А ты кое-что можешь, смертный, - из отступившей тени появился демон. И хоть выглядел он как человек, Ямадоджи догадывался, что это именно ёкай. Таких зовут дай-ёкаями, сильнейших демонов, способных принимать человеческий облик. И за его спиной виднелось целое войско. Тень, прятавшая их до этого момента, позволявшая скрываться от людских глаз, отступила, сожранная лунным светом барьера онмёдзи.
- Больше, чем ты думаешь, - ответил Момидзимару, взмахом веера возведя второй барьер вокруг себя и спрятавшегося за спиной старейшины. Из первого ёкаи не могли выйти, во второй не могли проникнуть. Понимание этого и злость на это открыто читалась на лицах пойманных в ловушку демонов.
- И как ты собрался нападать из-за барьера? – демон насмехался. Похоже, он чувствовал собственную силу и наслаждался превосходством.
- Такой молодой и такой глупый, - священник вздохнул. – Уходи. Покинь это место, и я не стану воевать с тобой или преследовать.
- Похоже, уничтожение жалкой кучки моих приспешников воодушевило тебя. Не заблуждайся на мой счёт.
- И не думал. Ты заставляешь меня быть серьёзным, - бумажная печать взлетела в пальцах ритуальным жестом.
- Призыв? Шикигами? Ты меня ими вздумал испугать? – демон отпрянул, мгновенно возведя барьер вокруг себя.
- Живительным огнём земли и неба, взмывая новым солнцем юга, вобрав тепло и свет бесчисленности душ, – явись, Сузаку!
Из тонкой, едва зримой искры печати небо вскипело огнём, рождая очертания крыльев. Окрестности огласились высоким резким вскриком, и пламенная птица заняла свой пост на южной стороне барьера.
- Хранитель юга? Неплохо. Признаю, ты не так слаб, человек, призвать такого шикигами. Но – ничтожество против меня.
Момидзимару не ответил. Он сосредоточился, закрыл глаза, посылая в небо второй призыв:
- Снегами севера, извечной вьюгой, пролейся ледяной водой, вонзайся в моё сердце – Генбу!
Воздух замёрз, заставив старейшину поёжиться от внезапно нахлынувшего холода. Воздух всплеснулся переливами воды, позволяя вынырнуть огромной черепахе, сроднившейся со змеёй.
- А ты интересный, - демон уселся, наблюдая увлекательное действо. Ни напряжения, ни тем более страха не чувствовалось в нём.
- Из тысячи драконов, разлей свою лазурь, твори зарю, пробуждай древо жизни – Сейрю!
Звон разлился по бывшему святилищу. Звон рассыпался на блики, кружился, наполнялся зеленью, выплетаясь чешуйками дракона запада. Оглушительный рёв потряс окрестности, осыпая листья с деревьев.
- Три хранителя? Пожалуй, ты действительно серьезен, - демон поднялся, сложил руки на груди и окинул взглядом притихшее войско. Незащищенные барьером предводителя, ёкаи стушевались, разглядывая трёх чудищ, явившихся на помощь человеку.
- Светлее холода и солнца, блестящим лезвием клыков – твори свой момидзи, рождайся – Бьякко!
Громогласный рык заставил содрогнуться даже старшего демона. Белоснежный тигр выплыл из лунного тумана, являя собой силу равную дракону. И беда тому, против кого выступили эти двое. Демон молчал.
- Связуя сердце обещаньем вечности, на клятве крови я зову тебя. Приди, земля, приди, моё проклятье. Поправ законы жизни, сражайся за меня…
Пятое имя потонуло в оглушительном громе. Сквозь лунный свет пробилась одинокая звезда. И никого не появилось. Демон с облегчением вздохнул, не обнаружив пятого шикигами. Призыв не удался. Однако по пассам было заметно, как демон усилил свой барьер.
Священник с громким щелчком сложил веер, направляя его вперёд. Призванные хранители ринулись на врага. Всего лишь миг, и старейшина понял, что бояться стоит не ёкаев: четыре монстра рвали демонов, пожирая их. Слишком много ёкаев для четырёх хранителей. И всё же – слишком мало. Битва изначально шла не на равных. Демоны падали под когтями и клыками, превращаясь в пищу. Четыре монстра буйствовали, насыщаясь. Кровавое пиршество продолжалось ровно до тех пор, пока остался лишь старший ёкай. Его барьер казался непробиваемым для шикигами.
- Слишком мало, чтобы одолеть меня! Я просто подожду, пока иссякнут твои силы. Два барьера и четыре шикигами? Да кем ты себя возомнил? У меня есть время. Ты не сможешь удерживать вечно столько заклинаний, - демон выглядел раздраженным, немного раздосадованным за гибель подчиненных. Но это не поколебало уверенности во взгляде. Его барьер был нерушим для призванных хранителей.
- Слишком ничтожно, чтобы противостоять мне, - Момидзимару прошептал, но был услышан. Демон насторожился. И вслед за ним насторожился Ямадоджи, наблюдавший из-за спины священника. Он давно отстранился от происходящего, защищая свой рассудок от масштабов мясорубки, которую устроил онмёдзи. Но от последних слов повеяло могильным холодом. И погас свет барьера. Обоих барьеров. Старейшина вдруг понял, что он, как и Момидзимару, – совершенно открыт перед противником. Но тот не ослаблял свой щит, а значит – не собирался атаковать. Мысли спутались, сбились. И вмиг прояснились, услышав первое слово, увидев первый шаг. Священник собирался напасть и сокрушить ёкая.
- Рин!
Фигуры танца перемешались взмахами веера, священными словами заклинания. Чем больше силы вливал Момидзимару в действие, тем быстрей таяли образы шикигами. Даже старейшине стало понятно, что онмёдзи не может одновременно удерживать своих монстров и наносить удар. Но с каждым словом символ разрушительной печати воспламенялся всё сильнее. И демон не мог ослабить защиту, ожидая этого удара.
- Тенней!
Заключительное слово сопровождалось взмахом веера. В этот раз священник не колебался. Он хладнокровно направил удар на демона. И барьер рухнул, разбился вдребезги, не выдержав напора. Ёкай лишь довольно ухмыльнулся, мгновенно принимаясь за восстановление щита. Всем присутствующим было понятно, что Момидзимару не успеет повторить удар, нет времени на заклинание. Прозрачная стена вокруг демона начала расти. Он будет быстрее, он успеет.
- Пожри его, Кирин!
Звезда упала с неба. Звезда разверзлась пастью невероятного чудовища, сплавившего в себе все признаки хранителей. Звезда явилась порождением мечты. И самых жутких кошмаров. Звезда была Нуэ – чёрное облако превратилось в сплетение страшных тварей. Но звезда именовалась Кирин. Единорогий дракон с телом тигра и хвостом птицы. Ёкай не успевал завершить барьер. И мог лишь на миг изумиться неотвратимой смерти, грядущей на клыках чудовища. Сама земля, приняв обличье невиданного зверя, пожирала демона.
В наступившей тишине священник сделал несколько шагов назад. Упёрся спиной в дерево и присел.
- Ямадоджи-доно, поговори со мной. Мне сейчас очень нужно говорить. Пока не наступит рассвет, - голос Момидзимару был ровным и спокойным. И такое же ровное свечение создало барьер вокруг онмёдзи и старейшины.
- Да, конечно. Я и не думал, что это так просто. Этот демон никогда не спускался в деревню, все его боялись. Но оказалось…
- Совсем не просто. Не заблуждайся, это было совсем не просто, - слова, слетающие с уст священника, были твердыми и понятными. Но, приглядевшись, старейшина понял, что этот человек может только говорить: всё его тело выглядело безжизненным. Не надо быть большого ума, чтобы понять – Момидзимару не мог двигаться. Руки обвисли бессильными плетями, ноги не шевелились, словно парализованные.
- Непросто? Похоже на то. Но ты ведь не мог проиграть? – в голосе старейшины послышалась неуверенность.
- Мог. Этот дай-ёкай был гораздо сильнее меня. Мне просто надо говорить, чтобы не потерять сознание. Не слушать, иначе усну. Говорить. Поэтому – спрашивай, я буду рассказывать. Иначе барьер падёт, а здесь ещё могут быть демоны.
- Тогда расскажи.
- Он был глуп. Молод и самоуверен, и потому – глуп. Если бы он укрыл своих подданных барьером – я бы проиграл. Если бы он ударил, вместо того, чтобы восстановить барьер – я бы проиграл. Если бы он не ждал моих действий, а нападал, то смог бы пробить мой барьер, потому что он, защитный, намного слабее ограничительного. Ведь я больше старался не выпустить их с поля боя, чем не пропустить к себе. Если бы он сражался, а не наблюдал, то я давно бы был пожран его демонами.
- Так почему же он проиграл?
- Потому что я умнее. Если неопытный боец лишается щита, то сразу пытается восстановить его вместо того, чтобы ударить. Это и есть ошибка, сыгравшая мне на руку. Он мог одним ударом развеять каждого из шикигами. Он бы недолго возился даже с Кирином: слишком велика их разница в силе. У меня был единственный шанс. И я его использовал. У него было множество шансов, но он все пропустил.
- Я не понимаю. Разве не сильнейший побеждает?
- Нет. Побеждает тот, у кого больше опыта. Этот юнец ни разу не встречал кого-то равного по силе. И не умел ценить своих соратников. Сила ему вскружила голову.
- Но ведь не все демоны глупы?
- Конечно, нет.
- Тогда почему онмёдзи всё ещё существуют?
- Потому что есть онмёдзи, которые намного сильнее меня. И потому что дай-ёкаев такого уровня не так уж много. К тому же они предпочитают земли, где нет людей. И не стремятся воевать с онмёдзи.
- Ты встречал таких?
- Да.
- И как выжил?
- Не сказал бы, что выжил… Меня убили.
- Что?!
- Не совсем убили. Смертельно ранили. Но мне повезло, я упал в реку и меня унесло течением. За мной просто не стали гнаться. Это было единственный раз, когда я встречал ёкая подобной силы.
- А этот? Почему он глуп?
- Потому что молод. Дай-ёкаи – владыки демонов. И одно дело, когда на место отца приходит повзрослевший сын, приобрётший необходимый опыт под крылом отца, и совершенно другое, когда неоперившийся юнец получает опьяняющую власть, не понимая, что есть кто-то сильнее его. У людей ведь тоже так.
- Если так, то кто убил отца этого демона?
- Скорее всего, другой ёкай. У них свои войны, несвязанные с людьми.
Голос Момидзимару постепенно стихал. Восход зарделся первыми лучами. Погасшее тело утратило голос. Перед Ямадоджи распростёрся, опираясь спиной на дерево, совершенно бездвижный бессознательный человек. В зыбком мареве рассвета глава спасённой деревни наконец-то смог разглядеть лицо. Священник был бессовестно юн, и лишь серебро седины указывало на то, что он не так молод, как кажется.
- Боги их разберут, этих онмёдзи, сколько им лет на самом деле, - проворчал старейшина, взваливая тело себе на спину. Барьер исчез, пора возвращаться в деревню. С наступлением утра ёкаи не нападут, а вот селяне наверняка уже хватились главы. Времени нет рассиживаться в ожидании, пока священник придёт в себя.