Он старательно законопачивает бреши в латах, возводя новую крепостную стену.
- Хватит-хватит. Хватит! Я не хочу взаимодействовать с реальным миром, так какого проклятья он так настырно лезет во все щели?! Хватит!!!
Он окружает крепость глубоким рвом, утыкивая дно острыми кольями, пускает дракона плавать в серной кислоте, наполняющей ров. Заполняет бойницы самострелами и чанами с горящей смолой, чтобы на подхвате. Сжигает все белые полотна, чтобы даже не появилось случайной мысли о капитуляции. Лучшие картины все равно получаются на серых холстах. Сжечь, вытравить, предать гниение на веки вечные. Заколотить все окна и все двери, и бегом по спиральной лестнице вниз, к потайному ходу. Взрывая крепость за собой, сорваться в крик:
- Хватит!!!
Бежать, лететь туда, где тлетворный запах разложения щекочет ноздри, где сабвэй видится едва ли не раем. Бесстрастным, чистым. Непорочным. В мире жестокости и разврата, убийств, насилия, наркотиков, рванья за власть, когда прав тот, у кого круче пушка. И это есть обитель чистоты и целомудрия. Для одинокого художника, безудержно влюбленного в жизнь. В эту жизнь. В которой нет кошмара раздирающего яда, где места нет греху опустошения. Бежать, взрывая последний форпост, сжигая все мосты. Мысленно улыбаясь сияющему рыцарю, укутываясь в его свет. Туда, где правит бал прекраснейший из дьяволов. И где Лилит согреет нежными объятьями. Туда, где соловьиный голос Тони разжижает ужас смерти, тонкими переливами взмывая до небес. Сегодня вечер. Будет вечер. И будет ночь, наполненная огнем прекрасных фей, живых картин. Они сегодня засияют столь ярко, что солнце, ушедшее на покой, ослепнет, умиротворяясь. Они спасают. Все спасают. Тонкая струйка яда все слаще, все туманней. От нее проясняется взгляд, отгоняя, оттесняя во мрак тлетворность брошенного мира. Миг. Засиять улыбкой, предвкушая. Уверенные жесты, умиротворенные черты. Кошмар остался позади, и смотрит с полотна прекрасной женщиной, манящей, жаркой, слегка отравленной пламенем черных роз.
- Девочки-девочки-девочки, - художник хлопает в ладоши, одновременно приветствуя моделей и обращая на себя внимание, - сегодня вы обязаны сиять, как никогда. У меня праздник! Я сегодня умер!
Они смеются, принимая шутку. Считают это шуткой, даже не догадываясь, что маэстро действительно сегодня умер. И воскрес. И ему жизненно необходимо впитать в себя сабвэй, вдохнуть его иллюзию свободы. Собственный рай Эйдэна Мура. Его война за этот рай.
- Ханна! Где же ты, девочка моя? – Мур оглянулся по сторонам, сбитый с толку смешками моделей, которые явно что-то знают, но не торопятся сказать маэстро. А он не спрашивает. Улыбается и удовлетворенно жмурится. Он вновь живой. И снова счастлив.
- Хватит-хватит. Хватит! Я не хочу взаимодействовать с реальным миром, так какого проклятья он так настырно лезет во все щели?! Хватит!!!
Он окружает крепость глубоким рвом, утыкивая дно острыми кольями, пускает дракона плавать в серной кислоте, наполняющей ров. Заполняет бойницы самострелами и чанами с горящей смолой, чтобы на подхвате. Сжигает все белые полотна, чтобы даже не появилось случайной мысли о капитуляции. Лучшие картины все равно получаются на серых холстах. Сжечь, вытравить, предать гниение на веки вечные. Заколотить все окна и все двери, и бегом по спиральной лестнице вниз, к потайному ходу. Взрывая крепость за собой, сорваться в крик:
- Хватит!!!
Бежать, лететь туда, где тлетворный запах разложения щекочет ноздри, где сабвэй видится едва ли не раем. Бесстрастным, чистым. Непорочным. В мире жестокости и разврата, убийств, насилия, наркотиков, рванья за власть, когда прав тот, у кого круче пушка. И это есть обитель чистоты и целомудрия. Для одинокого художника, безудержно влюбленного в жизнь. В эту жизнь. В которой нет кошмара раздирающего яда, где места нет греху опустошения. Бежать, взрывая последний форпост, сжигая все мосты. Мысленно улыбаясь сияющему рыцарю, укутываясь в его свет. Туда, где правит бал прекраснейший из дьяволов. И где Лилит согреет нежными объятьями. Туда, где соловьиный голос Тони разжижает ужас смерти, тонкими переливами взмывая до небес. Сегодня вечер. Будет вечер. И будет ночь, наполненная огнем прекрасных фей, живых картин. Они сегодня засияют столь ярко, что солнце, ушедшее на покой, ослепнет, умиротворяясь. Они спасают. Все спасают. Тонкая струйка яда все слаще, все туманней. От нее проясняется взгляд, отгоняя, оттесняя во мрак тлетворность брошенного мира. Миг. Засиять улыбкой, предвкушая. Уверенные жесты, умиротворенные черты. Кошмар остался позади, и смотрит с полотна прекрасной женщиной, манящей, жаркой, слегка отравленной пламенем черных роз.
- Девочки-девочки-девочки, - художник хлопает в ладоши, одновременно приветствуя моделей и обращая на себя внимание, - сегодня вы обязаны сиять, как никогда. У меня праздник! Я сегодня умер!
Они смеются, принимая шутку. Считают это шуткой, даже не догадываясь, что маэстро действительно сегодня умер. И воскрес. И ему жизненно необходимо впитать в себя сабвэй, вдохнуть его иллюзию свободы. Собственный рай Эйдэна Мура. Его война за этот рай.
- Ханна! Где же ты, девочка моя? – Мур оглянулся по сторонам, сбитый с толку смешками моделей, которые явно что-то знают, но не торопятся сказать маэстро. А он не спрашивает. Улыбается и удовлетворенно жмурится. Он вновь живой. И снова счастлив.